— Я еще не одета! — возмутилась она. Но он и не подумал уйти.

— Да, я вижу, — ответил он. — Поторопитесь.

Его форма была безукоризненна. Алый мундир, украшенный множеством наград, белые замшевые брюки, аккуратно заправленные в сапоги. Увидев на кровати ее платье, он сунул шляпу под мышку и подошел ближе.

Сеньора Паредес отступила в сторону.

— Я отгладила его.

— Хорошо.

Действительно, задача выполнена прекрасно. Платье из бледно-зеленого муслина являло собой ряды оборок, наплывающих один на другой и отделанных нежной вышивкой. Широкий вырез, обнажающий плечи, украшал широкий воротник из тонкого кружева. Кружева ниспадали до локтей и прикрывали руки вместо рукавов.

— Вы довольны? — спросила сеньора. Он неспешно кивнул.

— Я доверяю вашему вкусу.

— Спасибо, — ответила она с серьезной вежливостью и, подхватив свои обвисшие черные юбки, поспешила из комнаты.

Полковник Фаррелл повернулся к Элеоноре, не обращая внимания на искорки гнева в ее глазах.

— Вы всегда носите такую прическу?

— Всегда, — коротко ответила она, забросив длинную толстую косу за спину.

— Мне не нравится.

Резкость уже готова была сорваться с ее губ, но она увидела его ожидающий взгляд.

— А какую бы прическу вы хотели? — спросила она приторно сладким голосом.

— Что-то более мягкое, с локонами.

— Извините. Понятия не имею, как это делается. — Ее глаза смотрели ясно, она безмятежно улыбалась. Швырнув шляпу на кровать, он подошел к ней.

— Начните с того, что расплетите косу.

Элеонора было отшатнулась, но недостаточно проворно. Он схватил ее за локоть, резко повернул и принялся расплетать носу. Ее волосы, освободившись, рассыпались волнами по плечам, ниспадая ниже бедер. Полковник молча стоял за ее спиной, погрузив руки в теплые локоны. Элеонора резко отступила в сторону, желая отойти от него подальше. Но у него была молниеносная реакция. Одной рукой он схватил ее за волосы, а другой — за широкую бретельку сорочки. Раздался треск разрываемой старой материи. Медленно, но безжалостно он притянул ее к себе и, склонившись, прижался своим твердым ртом к мятному изгибу ее шеи.

— Не надо, — сказала она, задержав дыхание.

— Пожалуйста? — спросил он.

— Пожалуйста.

— Грант?

Она замялась, а потом, со слезами боли на глазах, смиренно повторила:

— Пожалуйста, Грант.

И не только из-за того, что он применил силу, она произнесла эти слова, но из-за какой-то особенной искры, которая проскочила между ними.

На пороге возникла сеньора с букетом белоснежных цветов в руке.

— Два цветка — в волосы, один — на корсаж. — Положив перед ними цветы, она стояла, переминаясь с ноги на ногу.

Грант Фаррелл не спеша отпустил Элеонору и, подойдя к кровати, взял шляпу.

— Хорошо. Я буду ждать внизу. Элеонора объяснит вам, что делать с ее волосами.

Самоуверенность, исходившая от всего его облика, заставила Элеонору стиснуть зубы. Не помня себя, она схватила оловянную коробку с иголками, в которой когда-то было миндальное драже, и со свистом запустила ее в Фаррелла, так что иголки посыпались стальным дождем. В цель она не попала, коробочка перелетела через перила галереи и с металлическим стуком ударилась о камни патио. Сеньора Паредес вздрогнула. Ее лицо побледнело и приобрело цвет дикой гардении, которую она держала в руках. Полковник остановился, медленно повернувшись и намеренно сдерживая движения. Глаза его стали холодными и пустыми, но потом в них появилось уже знакомое презрительное выражение.

— В следующий раз, — сказал он тихо, — цельтесь прямо в сердце и выбирайте более смертоносное оружие.

Элеонора ничего не ответила, но и не отвела взгляд. Последнее слово осталось за ним. Но она почувствовала удовлетворение, видя, как дрогнул Железный Солдат.

Когда она вышла и остановилась на верхней площадке лестницы, душистый аромат патио поднялся теплой волной, словно приветствуя ее. Увидев полковника, ожидавшего ее в тени апельсиновых деревьев, она приподняла обруч и стала спускаться с отчетливо сознаваемой грацией и мягким колыханием тонких прозрачных оборок.

— Красавица! Сияющая мечта! — донесся низкий голос со стороны входа в патио. Из темноты выступил мужчина и подошел к подножию лестницы, где замер в мерцающем свете лампы, укрепленной на железном кронштейне. Темные мягкие вьющиеся волосы, дерзкий нахальный взгляд, аккуратные испанские усики, никарагуанская униформа — полковник Луис де Ларедо, мужчина, увиденный ею в Новом Орлеане в Бэнк-Аркаде. Когда она спустилась, он отвесил ей глубокий почтительный поклон.

— Теперь я понимаю, почему луна сегодня спряталась за тучи. Из зависти к вам.

Улыбнувшись, Элеонора подала ему руку, благодаря за комплимент, что выглядело очень естественно.

— Спасибо, — тихо сказала она, хотя при виде приближающегося полковника Фаррелла ее снова охватило волнение.

— О, так это леди из Нового Орлеана, которая не назвала своего имени!

— не унимался офицер. — Другой такой и быть не может. Я думаю, это судьба, что мы снова встретились.

— А мы могли встретиться и раньше, — сказала Элеонора, убирая руку, — если бы вы не просидели всю дорогу в каюте.

— Так вы были на пароходе? Ох, эта моя распроклятая морская болезнь. На лошади я могу скакать несколько дней подряд, но при одном виде парохода… — Его передернуло. — А вы, похоже, выжили и в хорошей форме? Разве что стали чуть тоньше, чем когда я в последний раз держал вас в своих руках.

Если он хотел вогнать ее в краску, ему это удалось, тем более что она увидела, с каким цинизмом наблюдает полковник, как она краснеет. Разве тогда, в баре, он не видел, как она столкнулась с подполковником?

— Добрый вечер, Луис. Я вижу, ты уже знаком с мадемуазель Элеонорой Виллар.

— В каком-то смысле да, мой друг.

Полковник не отреагировал на двусмысленный ответ. Властным жестом он взял Элеонору под руку.

— Тогда пойдемте.

Луис продолжал стоять, не двигаясь с места. Оглянувшись, Элеонора увидела, как лицо его побледнело. Почувствовав ее колебания, полковник тоже обернулся.

— Ну так идем? — повторил он нетерпеливо.

— Я… Я как раз подумал, что мне кое-что еще надо сделать, — ответил Луис с непроницаемым лицом, выходя из света лампы. — Встретимся на приеме.

— Не опаздывай, — сухо предупредил полковник. — А то пропустишь главный выход.

— Да, это будет непростительно, — согласился Луис, но его явно что-то смущало.